Наталья Бадоля — пестует будущие поколения, сидит на интеллектуальной-нефтяной трубе, носит белые блузки. Что любит — докопаться не удалось.

— Зачем Нефтяному университету детский технопарк?

— Чтобы быть ближе к детям. Дети — целевая аудитория УГНТУ. Они вырастают в потенциальных студентов. На уровне студентов принимать решения о дальнейших образовательных направлениях уже поздно, но это моё мнение. Стратегические образовательные решения надо закладывать на уровне школьников, в них можно  чётче проследить изменения и желания. Работая с ними видишь их потребности и запросы, которые ты можешь скоординировать соответственно запросам потенциальных инвесторов и заказчиков, все-таки УГНТУ является поставщиком кадров для многих крупнейших предприятий, как республики, так и страны. Применительно к школьнику у тебя есть время адаптировать и синхронизировать все это.

— Но дети же очень часто меняют свои предпочтения и видение собственного будущего?

— Но это нормально, мы же не про одно направление говорим. В Нефтяном сейчас более семидесяти специальностей, выбор огромен.

— Сколько уже работает технопарк?

— В текущем формате мы запустились с двенадцатого августа 2016 года, а если учитывать период апробации, то можно считать с  сентября 2015.

— То есть, сейчас трудно представить релевантную статистику о том, сколько посетителей технопарка стали студентами? Слишком маленький срок.

— Я могу сказать по своим личным ученикам. Я каждый год набираю небольшую группу на которой отрабатываю собственные методики и идеи, какие-то проектные фантазии.

— Это очень удобно.

— В хорошем смысле же. Всегда нужна разновозрастная группа детей, по которой можно проследить какие-то современные поведенческие паттерны. Необходимо прокачивать свое умение проектного наставника, мне ведь тоже приходится постоянно обучаться. Так вот, из пяти одиннадцатиклассников двое стали нашими студентами. Для начала это неплохо. Что касается сотен детей, которые прошли зрительно через технопарк, я сказать пока ничего не могу, мы не сразу пришли к пониманию, что их нужно фиксировать и запрашивать постоянную обратную связь.

— Что прокачиваете в детях в первую очередь?

— Умение четко формулировать собственные запросы и навыки критического мышления. Очень часто дети не знают, кем станут, не потому, что не определились с профессией, а потому, что не умеют сами себе задавать правильные вопросы. Себе и окружающему миру. «Что я хочу сделать?», «Что я хочу знать?», «Что я хочу прочитать?», «Какая информация мне необходима?», «Зачем мне это нужно?», «Что я хочу получить в итоге?» — задавать себе и своему окружению такие вопросы для многих детей — проблема.  Часто они зависят от мнения своего окружения: родителей, ровесников, педагогов, но собственного мнения не имеют. А ведь именно конструктивное собственное мнение является архиважным для личности. У нас они получают инструменты для моделирования этих вещей. Дальше все идет гораздо проще — «Я люблю математику — я знаю, чем я займусь». Только ребенок должен понять, что любить математику надо не как блюдо, а как процесс. Как только ребенок определяется с желаниями, мы их разводим по направлениям – облачные технологии, робототехника, физика с химией и так далее. И что мы еще видим — ребенок, который учится выстраивать скелет собственной дальнейшей жизни, начинает получать от этого огромное удовольствие. У них появляется осознанность.  Мы же не можем и не должны предугадывать профессию двенадцатилетнего ребенка, кто утверждает обратное — спекулирует на ожиданиях родителей. Мы активно вовлекаем детей в разные формы работы. Мне кажется, что дети несколько привыкли за последние годы, что им постоянно что-то демонстрируют прыгающие перед ними взрослые, и обленились размышлять и делать сами.

— А чем интересуются сами дети? Какие направления в технопарке самые популярные?

— Какие-то айтишные вещи. Еще социалка и коммуникации. Трёхмерные технологии. При попытке увода их в области серьезных конструкционных технологий вроде прототипирования, остаются самые мотивированные и стойкие. У многих очень приблизительное представление о том, что происходит в мире. И они думают, что придя к нам, они будут в игрушки играть, только навороченные. Это большой минус не только наших детей, но и всех нас. Очень низкая информационная грамотность в области настоящей науки, современной технологий.  Как правило знание идёт уже на уровне готовых продуктов.  Хотя дети очень любознательны и легко увлекаются. Очень хотят информации, ее много, но они не знают, где и как правильно ее искать. Как правильно формулировать поисковый запрос. Какие ресурсы достойные, а какие нет. Да, есть ПопМех, ПостНаука, ХабрХабр, но этого недостаточно для того, что бы мы на месте постоянно не изобретали велосипед. Очень часто ко мне приходят дети с гениальным изобретением — собранным по базовой инструкции лего-роботом, с презентацией на пятьдесят белых листов 14-ым шрифтом, выполняющим стандартную функцию. И все счастливы: ребёнок счастлив, родители не нарадуются, педагог в восторге… Это печально, на самом деле. А вообще дети как дети. Все интересуются обычными вещами – компьютерными играми, книгами, кино, друг другом,  кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.  По моим наблюдениям, дети примерно с десятилетнего возраста очень ориентированы на информацию, а вот уже примерно с пятнадцати лет они живут эмоциями.

— Насколько близко вы готовите детей к реальной жизни? То есть, насколько часто у вас идет актуализация направлений? Надеюсь, вы не учите детей по учебникам семидесятых годов, как это было у меня, например, причем всем было понятно, что те марки сплавов и даже металлы в целом уже в рассматриваемой отрасли не используются.

— Мне сложно говорить за всю Россию, в нашем университете программы обучения обновляются очень часто и очень быстро. Если еще не так давно возраст образовательной программы мог составлять десять-пятнадцать лет, то сейчас за счет вариативной части этот процесс ускорен. В технопарке мы проводим для студентов обучение прототипированию, где за счет вариативной и факультативной частей обновляется чуть ли не каждые полгода. В других лабораториях сейчас такая же ситуация. Что касается школьников, наши преподаватели, как правило, наши аспиранты, магистранты, кто-то уже работает на производстве, многие имеют собственную серьезную научную работу, они в курсе реальных событий в мире. С другой стороны, учебники по электронике, например, для школьников актуальности своей не потеряли. Во всём нужен баланс и понимание того, что и для чего ты даёшь. В советское время была качественная техническая допподготовка школьников и сохранились очень хорошие учебники.

— Кто занимается обновлением образовательных программ, сами преподаватели или спускают сверху?

— Нет запроса снизу — обновления будут идти долго.

— По поводу университета — у Нефтяного давно сложилась репутация учебного заведения с солидной коррупционной составляющей и имеет место быть распространённое мнение, что студенты здесь постоянно покупают экзамены и дипломы. Знаю даже случаи, когда некоторые компании нефтегазовой промышленности давали должность претенденту из Октябрьского нефтяного техникума, игнорируя претензии выпускника УГНТУ. И все как раз из-за этого нехорошего флера.

— Ну слушай, это очень громкое заявление. Не знаю, что там с репутацией, но девяносто процентов наших выпускников трудоустраиваются. У нас сейчас порядка семнадцати тысяч студентов и три с половиной тысячи сотрудников университета. И когда мне начинают рассказывать такие вещи, не могу их ни подтвердить ни опровергнуть, я с ними не сталкивалась. Однако я считаю, что подобные заявления это всегда про среднюю температуру по больнице. Те факультеты, с которыми я имею отношения, работают на качество и, более того, одной из основных задач является сделать из ребят не только практикующих специалистов, но и уговорить их продолжить после обучения работать в вузе. Аспирантура должна не отмазывать от армии, а собирать талантливых ребят для того, чтобы вырастить из них поколение новых наставников, педагогический состав должен омолаживаться. ВУЗу  самому нужны и интересны лучшие кадры. У нас сменился не так давно ректор и сразу изменилась и управленческая политика. Тот же технопарк, как мне рассказывали — о нём пять лет назад  вообще и речи не могло быть.

— Тебе самой предлагали взятки?

— Нет конечно, у меня не та должность.

— Какие отношения у технопарка с ректоратом университета?

— Разные. В целом люди, с которыми мне приходится работать, меня поддерживают. Сложные ситуации неизбежны потому, что всегда мы смотрим на любую проблему с разных корпоративных позиций. Имеет место быть и момент притирания, проект новый не только для университета, но и для региона, и вообще мы единственный в России сегодня молодёжный технопарк с таким набором целей и задач, и при этом  прямое структурное подразделение университета. Это невероятно сложная система взаимоотношений внутри ВУЗа как государственного учреждения, начиная от документооборота, заканчивая бюджетированием. Сложнее со средним уровнем менеджмента, на самом деле. Но для меня важно, что стратегически с ректоратом мы совпадаем в понимании – что, почему, для чего нам нужны дети. И что с ними делать.

— В сфере айти очень сильно котируется Авиационный университет.   Вы хотите создать здоровую конкуренцию?

— Да, у УГАТУ очень серьезные позиции по определенным направлениям, мы с большим уважением смотрим на коллег. Но ведь айти-отрасль в мире не приемлет долгосрочных монополий ни в каком виде. Всегда же появляются новые формы, новые компании, новые группы, новые направления, новые разработки. Другое дело, что есть понятие позиционирования. Я считаю, что у нашего университета все плохо с позиционированием и информированием. В УГНТУ осуществляются научные разработки различной тематики. Студенты, магистранты, преподаватели участвуют в международных конференциях, печатаются в крупных научных журналах, но проблема в том, что об этом зачастую никто не знает. Поднимали этот вопрос не единожды и сейчас руководство университета нацелено на то, чтобы донести эту информацию, в том числе и до абитуриентов. Так что мы тоже работаем в области информационных технологий, например, химическая сеть.

— Наши дети лучше нас?

— Они не лучше и не хуже, они сами по себе.

— Это больше к вопросу о качестве образования, наверное.

— У меня хорошее образование, как мне кажется, и мне всегда везло на учителей. Мой ребенок имеет опыт школ разных регионов. Могу сказать, что есть очень сильные региональные школы. Если бы они были слабые, то дети бы не поступали в таком количестве и в Москву и Питер с высокими баллами.

— Ну мы знаем, как зачастую эти баллы появляются.

— Уже давно в топовых ВУЗах искусственные баллы нужны до первой-второй сессии. Политика ВУЗов достаточно агрессивна в получении обратной связи: назвался груздем, полезай в кузовок, большие баллы показал, давай включайся в исследовательскую работу. Не тянешь? Отойди в сторону, за тобой стоят еще двадцать таких же. Возвращаясь, к школам. Конечно, всё разнородно и индивидуально, и сильно зависит от конкретной школы, и конкретных педагогов, но в целом в предметной части у Башкирии сильные позиции.

— Должен ли преподаватель любить детей? Или он должен любить предмет в первую очередь?

— Я не ставлю вообще вопрос любви-нелюбви в обучении. Ни в отношении к своему ребёнку в школе, и не требую в технопарке этого от педагогов. Вот эта эмоциональность, которая постоянно требует внести какую-то нотку семейственности в любой процесс, меня иногда удивляет. Мне важнее оправданность  действий и взаимоотношений. Считаю, достаточно открытых рабочих отношений, совершенно необязательно привязываться к людям на уровне люблю-не люблю, здесь есть риск возникновения проблем с объективной критикой и с объективной похвалой. Лучше открытые, добровольные с обеих сторон, рабочие отношения.

— Насколько твои собственные дети лучше твоих учеников?

— Не лучше и не хуже. У меня есть совершенно потрясающие ребята в технопарке, которыми я восхищаюсь, всегда рада видеть, когда они ко мне приходят.

— Помогает ли вам республика?

—Давай, я оставлю этот вопрос без комментариев?

— За кем будущее, за технарями или за гуманитариями?

— Я думаю, что за внутренним спором между ними. Это будет бесконечное перетягивание каната.  Хотя, как мне кажется, спор идет к объединению. Все сведется к одной философии, прикладной этап развития уже, видимо, пройден человеком. Физику лучше учить вместе с химией, потому что по отдельности они теряют свой прикладной смысл. Уже сложно отделять механику от некоторых направлений математики и, наверняка, мы скоро получим некую единую науку о вещах и процессах.   

— Считаешь себя хорошим педагогом?

— У меня нет педагогического образования. Я считаю себя скорее проектным наставником и руководителем проектных групп.

— А профессия педагога не предполагает наличие педагогического образования и думаю, что практически у всех преподавателей Нефтяного университета его нет.

— Не скажи, многие знакомые мне преподаватели уделяли своё внимание изучению педагогики. И вообще, давай не путать педагогическую подготовку и харизму личности, которая позволяет человеку влиять на эмоциональный фон, на коммуникацию, на результат в коллективе. Давайте чётко договариваться с понятиями, мне это всегда очень важно. Педагогическая подготовка позволяет человеку добиваться от своих учеников стабильных повторяющихся конкретных результатов. Для этого преподаватель изучает специализированные труды по педагогике и психологии...

— В реальном мире это не применимо для технических вузов в целом, думаю.

— … Потом он адаптирует это в своей работе и дальше применяет. Есть в этом некий элемент внушения... Что касается меня, то мне ближе понятия наставничества, менторства, в какой-то мере — тьюторства. В этом направлении может двигаться любой человек без риска профанации, у которого есть потребности передать свой опыт, навыки и умения какому-то индивидууму или коллективу. Неважно, взрослому или детскому. Кстати, в советское время была программа краткосрочной специализированной подготовки тех инженеров, которые оставались преподавать в университете. Это было сделано не зря, механизм передачи информации таким образом, чтобы ученики не просто услышали, но и стабильно усвоили материал, имеет свои особенности. Педагоги нужны. Вопрос в том, как и в каком объеме сегодня это должно быть, одна из самых обсуждаемых в стране тем.

— Ты умная и красивая?

— Я обыкновенная.

— Тебе и дома приходится обучать детей. Не надоедает этот процесс?

— Еще раз повторяю — я не педагог и никого не обучаю. На работе я формирую команды, я, надеюсь, что могу себя назвать специалистом по командообразованию под конкретные задачи. Появляется  проект, под него я готовлю команду, задача решается, далее команда либо пускается в свободное плавание, либо распускается, либо переформатируется. Мое видение того, как моим детям нужно развиваться в будущем, следующее — дети должны быть, по возможности, здоровыми, самостоятельными и счастливыми. Это основное, на что я обращаю внимание и что держу в поле своего зрения. И, конечно, мне важно их умение между собой договариваться и друг другу доверять. Своим детям я всегда говорю, что они самые близкие люди друг другу. Что касается обучения. Мне нравятся неочевидные вещи. Чтение книг перед сном, вместе напечь рождественского печенья, изучив рецепт и технологию (каждый раз заново, потому что я не помню, к сожалению) — это делается не ради чтения и готовки, а ради чего-то большего,  так ведь? А чтобы сидеть с ними постоянно, вроде, а давайте, сейчас откроем интересный учебник — нет, такого у нас дома нет. Я восхищаюсь теми мамами, которые постоянно штудируют какие-то методички по воспитанию и домашнему обучению, мне это не дано. А еще я люблю настольные игры, мы играем.

— В покер?

— В покер играет старший, я не умею.

— Ты лупила когда-нибудь своих детей?

— Нет. Но желание возникало не раз, учитывая мой темперамент.

— Никогда не думала найти настоящую работу?

— Я же работала на настоящей работе, два года цеховым экономистом калибровочного цеха на калибровочном заводе сразу после института, 2002-2004 года.  Я знаю, что это такое. Также имею опыт работы в отделе по связям с инвесторами ОАО ММК в 2010-ом году.  Всё это мне очень помогает, когда так называемые «промышленные туристы», начинают мне рассказывать, что думают и делают производственники. Я ушла, получается, дважды, потому что мне было реально тяжело, в первую очередь даже физически. Но это для меня важный опыт взросления.  Так что, я работала по специальности, мне было интересно, и друзья остались с того времени. Дальше у меня была многолетняя история в банковской системе, где я работала в основных клиентских направлениях, кроме операционки и кассы. Сделав, такой кульбит, уйдя в образовательную отрасль, я переживала, да. Но то, чем я занимаюсь сейчас — меня полностью устраивает.  Мне есть куда расти и что сделать. Есть идеи, интереснейшие проекты. Надеюсь, всё сложится.

— Дистанционное обучение в высших учебных заведениях — плюс или минус?

— При сильной конкурентной борьбе между значимыми университетами в мире, никто из них не будет транслировать в эфир в открытом доступе весь свой наработанный материал, кроме каких-то общих предметных позиций, которым с десяток лет. Но то, что онлайн-курсы нужны — это факт. Столько информации и ее обновлений сейчас, что невозможно все включить в стационарный формат университетской подготовки, да и не нужно уже. И какая-то часть курсов будет уходить в интернет, да, это правильно. И мы тоже будем включаться в это направление, но вдумчиво.

— Ну и последний вопрос — кто умнее, мальчики или девочки?

— Конечно же — девочки. Но они это скрывают, чтобы сохранить мотивацию и эго мальчиков.