Юлия Закиева

Юлия Закиева, руководитель PR-отдела медиагруппы «Виртуоз», ведущая «Детского радио». Учит детей жить, немногословна, имеет домашних животных — кошек и мужа. И, как мы выяснили, ее никто не любит.

— Почему радио до сих пор живет?

— А кто его убьет-то, это же радио!

— Ты чувствуешь связь со слушателем или тебе кажется, что ты говоришь в пустоту?

— Слово «связь» от тебя рождает определенные ассоциации. Чего-то эмоционального я не чувствую, я же человек. И природа не терпит пустоты, как ты помнишь.

— Есть ли у тебя дома икона Попова?

— Нет. Я не настоящий сварщик, я просто маску нашел.

— Муж программист и способы выживания в подобной ситуации?

— Две комнаты.

— Привыкла к «тете Юле»?

— Да. Наверное привыкла. Но ты же видишь мое выражение лица…

— Тебя не видят слушатели…

— К счастью.

—…корчишь ли ты рожи во время эфира?

— Конечно. Во-первых, это красиво.

— Устраивает собственный голос?

— Я его со стороны не слышу.

— Не переслушиваешь собственные эфиры?

— Слушала, но представляла, что это не я, а какая-нибудь посторонняя тетенька.

— Кого больше любят детки, тебя или тетю Галю?

— Тетю Галю.

— А папы?

— Дядю Рому.

— А мамы?

— Дядю Рому. Потому что он – Горячий.

— Насколько хороша звукоизоляция в радиорубке? Что там можно делать, неслышно для окружающих?

— Я не задумывалась об этом, но сейчас у меня возникли варианты. Надо попробовать реализовать.

— Из каких побуждений ты держишь дома кошек? Из жалости к этим бедным животным, которым не посчастливилось родиться без мозга?

— Ты спрашиваешь меня про котов, но ты спрашиваешь меня про них без уважения. Да.

— Что — да?

— Я держу  этих бедных животных, которым не посчастливилось родиться без мозга — из жалости.

— Есть какое-либо облучение от аппаратуры в студии, а то все радиоведущие, как бы это помягче сказать, немного странные?

— А все — это кто?

— Ну все. Их слушаешь и понимаешь, что совсем не хотел бы с ними встретиться на улице.

— Я не знаю, как ответить на этот вопрос, потому что я начала задумываться о судьбе наших гостей. Они всегда хотят прийти к нам второй раз, третий, четвертый… Какое-то излучение, видимо есть… Кстати, приглашаю тебя в студию.

— Спасибо. Тяжело вообще постоянно работать языком?

— Нет, я люблю это делать.

— Детки такие существа, которым надо что-нибудь новое подавать. Как вы их заинтересовываете и мотивируете тыкать кнопочку на магнитоле в машине или просить сделать это маму?

— Самое интересное, что с самого начала, сколько там мы уже вещаем, с декабря, у нас вообще ничего не меняется. Как начали, так и пилим по накатанной, и, судя по тому, что слушателям еще не надоело, то все ок. Они не просили, по крайней мере.

— Сама слушаешь радио?

— Нет.

— Никакие другие радиостанции?

— Вообще.

— Потому что это все…

— …баловство, как говорит дядя Рома.

— Есть постоянные слушатели кроме дочки Вадима Тотарена?

— Есть. Варьируются с понедельника по субботу. Как только дите дозвонится, оно ловит кайф, и начинает обрывать линию. Заводят себе по две-три симки, да.  Дядя Рома пытается это пресекать, но они умнее.

— Зачем они вообще это делают?

— Я не знаю. Ты же сам сказал — детки такие странные существа.

— У тебя есть очаровательные истории про таксистов.

— Были, сейчас уже не тот таксист пошел, измельчал.

— Хоть одна окончилась без травм для них? Да или нет?

— Да.

—  Чувство юмора можно прокачать?

— Не знаю, не пробовала. Надо попробовать. Ты меня ставишь в тупик этим вопросом, чувство юмора медленно меня покидает.

— Не болезненно, надеюсь? Почему спиннер полезней, чем двухтомник Толстого?

— Да.

— Тебя узнают по голосу? В магазине, в маршрутке, в отделении полиции?

— Нет. Узнают после детских праздников. Теперь сложно сходить покурить или приходится оглядываться в баре — вдруг подбежит кто-нибудь – «Здравствуйте, тетя Юля!». А тетя Юля с пивасиком кричит в это время бармену – «Повторите!»

— Есть цензура на радио?

— Нельзя материться. Мне сразу это сказали, видимо хорошо меня знали и заранее предупредили перед эфиром раз пять.

— А есть специальный детский мат?

— Хм… К примеру, говоря в эфире про выставку Айвазовского, я выходила из ситуации следующим образом — «там море, волны волнуются, корабли… эээ… кораблятся!». И мне хорошо и не придраться.

— Если будет опять революция и пролетариат побежит захватывать телеграф, телеграм и радио, чем вы будет отбиваться?

— Дядей Ромой. Он большой.

— А если дяди Ромы не будет на месте, тетей Галей?

— Что значит — не будет на месте? Глупости не говори, это же дядя Рома.

— Недавно ты раздавала домашнюю библиотеку. В чем причина подобной деградации?

— Не влезают в шкаф. И я, наконец-то, привыкла к электронной книжке. А в нее влезает гораздо больше.

— Любимая цитата на латыни?

— In vino veritas  и еще какая-то.

— Что они означают?

— Хитрый какой. В вопросе не было про перевод.

— Почему в эфире Детского радио-Уфа не звучат сказки, пожалуй, самого гениального писателя современности Артура Дмитриева?

— Мы с ним еще не достигли соглашения. Слишком дорогой писатель, бюджет Детского его не потянет.

— Ну и последний вопрос — в каких фонтанах надо купаться на День Радио?

— Я не могу придумать остроумный ответ, ведь этим летом я еще ни разу не купалась.

— Когда День радио, кстати?

— Седьмого мая.

— Почему?

— Потому что шестого мая мой день рождения. 

Евгения Радченко

Евгения Радченко, серебряный голосок сегодняшней Уфы, человек с бесперебойным атомным двигателем внутри, и улыбкой, от которой всем светлей. Есть непьющий муж.

— Скажи мне, Женя, почему не все люди умеют петь? Ведь у всех есть голосовые связки.

— На самом деле научить петь можно любого человека. То есть, он может не знать, что хорошо поет, но научить можно, да. Это все техника.

— Я теперь переосмыслю собственное существование. Насколько прикольно петь песни, которые нравятся тебе, а не людям, и получать за это деньги?

— Я не поняла! В смысле, которые нравятся мне, а не людям??? Ладно, я сама долго старалась заработать себе именно такую репутацию. Мы поем не для всех, да. Мы играем то, что нравится нам - это наш принцип! И мы очень рады что в последнее время с нами соглашается всё больше людей - они приходят на наши концерты специально и ценят то, что мы делаем!

— Вы пытаетесь воспитать у публики некий вкус?

— Да. Играть то, что нравится всем и быть еще более востребованными в Уфе — от этого немного тошнит. Я считаю, что лучше поднимать публику до себя. Пусть она будет именно твоя, чем быть еще одним безликим коллективом. Людям обычно все равно —  кто что играет, кто что поет, лишь бы это были «Районы, кварталы, жилые массивы!» и что-либо подобное. Я так не хочу.

— Твой репертуар отражает твой внутренний мир или он составлен коньюктурно?

— Что же мы не люди, что ли? Все равно стараемся что-то адаптировать. И зачастую не отражает совсем. Даже те песни, которые я пишу, в принципе не похожи на меня. Если бы я писала песни про себя и про свой внутренний мир, то они бы все были бы вроде «Хоп-хей-ла-ла-лей!». Я очень остро реагирую на то, что происходит вокруг меня, впитываю что-то новое, необычное. Допустим, если я никогда этого не делала, то мне нужно обязательно попробовать. Я все чаще экспериментирую в музыке, чем пытаюсь что-то выразить изнутри, но делаю это по-своему. Блин, да, все-таки отражает меня моя музыка.

— Есть ли песни в твоем репертуаре, которые очень тебе не нравятся, но ты все равно их исполняешь, они востребованы.

— Нет.

— Не ломаешь себя?

— Нет. Я люблю попсу, она прикольная. Просто попса попсе рознь.

—  Как долго после концерта ты не можешь выполнять супружеский долг? Ведь наверняка болит рот?

— Я все время могу выполнять супружеские обязанности. Чаще всего меня  даже не спрашивают.

— Интересно, как тебе, лучшей певице в Уфе, жить среди всех этих бездарностей?

— Когда я увижу лучшую певицу в Уфе, я у нее спрошу.

— Пение — прибыльное занятие?

— Я могу себе позволить не задумываться о том, что мне нужно зарабатывать. Поэтому я делаю это для души и так, как считаю нужным. Не могу сказать, что я на этом много зарабатываю. Если уж совсем честно, я даже не знаю, сколько это дает мне денег.

— Какой у тебя был максимальный гонорар?

— Обычно устанавливаем какой-то тариф и его озвучиваем всем нашим заказчикам. Но бывают такие заказчики, которые говорят — «А можно я с вами песню спою?» и нате вам еще тридцать тысяч. Или просят еще немного остаться и дают еще тридцать тысяч. Это вот какие-то случайные деньги, которые мы специально не просим. Но, как правило, чем больше заказчик требует скидку, тем больше с ним проблем. Маленькие деньги всегда зарабатываются сложнее. Все наши хорошие банкеты, они всегда сопровождались отличным отношением, вниманием — «Ребята хотите кушать? Ребят, вам удобно?». А если люди требуют скидку на выступление, то почти в ста процентах во время концерта после ты будешь предоставлен самому себе.

— Были ли приватные концерты? Для одного человека?

— Был. Один раз. Но я вам ничего про него не скажу.

— Есть ли назойливые поклонники?

— Нет. Это тоже одна из привилегий того, что мы играем музыку не для всех. У меня никогда не было таких, кто пишет постоянно письма, домогается, пытается что-то от меня вытребовать. Все люди, которые нас любят и слушают, они нам прямо друзья, их очень много. И это очень круто. Они уважают нас, мы уважаем их.

— Музыкальность вообще и занятия музыкой формируют какие-либо личностные характеристики индивидуальные. Виден ли музыкант издалека по поведению?

— Его всегда видно по инструменту. Они все очень разные и есть такие, которые на человека культуры вообще не похожи. Человек и его характер не зависят от музыки.  Либо человек — человек, либо нет. И неважно, чем он занимается.

— Кого слушаешь сама?

— Я перешла на джаз. Джазовые музыканты воспитывают во мне высокую культуру, поэтому я регулярно получаю какую-то дополнительную информацию. Кто-нибудь всегда говорит – «Женя, вот тебе еще тридцать три ролика, послушай обязательно. Они все по часу, но ты все равно посмотри сегодня». Я их смотрю. Я люблю Эрику Баду, Джилл Скотт. Я бы хотела их перепеть, но буду делать свое.

— Одно время мне очень нравились московские ребята Джаз Дэнс Окестра с их крутыми каверами.

— Я их слышала… Они делают классные каверы. Кхм.

— Но?

— Но мне мои музыканты говорят — «Не надо так, Женя, не надо, так не делай». Все их солистки, они не поют, а мяукают, мурлычат тихонечко себе под нос, и одно время я нечаянно сняла с них манеру исполнения и меня за это очень сильно ругали.

— Какая самая отвратительная песня в мире?

— «Лабутены». Их просят очень часто. И я всегда принципиально говорю — «Я такой песни не знаю. Я не знаю, кто такие «Ленинград» и что такое лабутены». На меня начинают смотреть, как на человека с другой планеты. Я понимаю, что это такая популярная культура, но мне она кажется очень низкопробной.

— Для кого ты поешь? Кто твоя целевая аудитория?

— Для всех людей на свете. И могу петь для троих, сидящих в зале с той же отдачей, что и для многотысячного стадиона.

— Тебя освистывали когда-нибудь?

— Не крикнула моя память — «Да, да, был такой случай!». Наверняка есть такие люди. Которые думают, что Женя Радченко плохая певица. Но я их прощаю.

— Поешь в душе?

— Я везде пою. Когда была маленькая, моя старшая сестра постоянно твердила — «Жень, ну помолчи, ты уже надоела, я больше не могу тебя слушать!». А мама говорила, что когда Женя заходит домой, то ее слышно, потому что она сразу начинает петь. И до сих пор оно так. Хорошее настроение у меня или плохое, я пою. Само собой так получается. Потому что у меня в голове всегда что-то звучит и всегда хочется попробовать это воспроизвести. Я не контролирую этот процесс.

— Есть специальная диета для певцов? Сырые яйца или еще что-то?

— Она есть. Есть некие запреты — нельзя перед выступлением семечки, орехи, что-нибудь холодное. Я ничего не соблюдаю, но я не ем мороженое вообще, не складывается у меня с ним. Не пью алкоголь, потому что после этого сильно садится голос. Плюс ко всему у меня муж не пьет. А бухать одна — как-то не очень.

— С подругами?

— Ну…Да, иногда. Блин, когда я в последний раз видела своих подруг…

— Срывала когда-нибудь голос?

— Да. Много раз.

— Как восстановить?

— Только с помощью педагога своего. У меня есть Светлана Анваровна, которая меня всегда спасает. Я прихожу к ней говорю — «Все, моя карьера закончилась, я никогда больше не буду петь, у меня все плохо!».  И она отвечает — «Сейчас, подожди, я посмотрю, что с тобой происходит». Через десять минут у меня начинается истерика, потому что я беру такие ноты, какие не брала до этого очень долго. И ты выходишь из кабинета в таком настроении, что думаешь — «Вот прямо сейчас я напишу какую-нибудь песню, точно. Или возьму и как спою». После таких занятий реально не просто голос восстанавливается, но и психика, настроение. Хочется горы свернуть.

— Не кажется ли тебе, что рок-музыканты несколько обленились и все реже кончают жизнь самоубийством?

— Я вообще не слежу за рок-культурой настолько, чтобы об этом судить. Причина суицидов не в музыке. Непонятно, что у них там в голове. Творческие люди — они очень странные. Я себя к ним не отношу, я более прагматичная, я могу себя контролировать, не всегда, конечно, я же не только музыкант, но еще и девочка.

— Когда ты планируешь получить свой первый Грэмми?

— Чем раньше, тем лучше. Я для этого даже написала план. Все музыканты, которые играют, которые что-то поют, все рассчитывают на то, что когда-нибудь они завоюют мировую сцену.  И соберут нереальные залы. Нет таких людей, которые бы всю жизнь хотели бы петь в Уфе и играть в кабаках. Их не бывает.

— Под какую музыку лучше заниматься сексом?

— Это вообще не важно!

— Почему в Уфе такая ватная публика? У нас не собирают залы даже звезды мировой величины.

— В этом виновата только сама Уфа и те люди, которые занимаются организацией концертов и привозов. Плюс заведения, которые позволяют себе останавливаться себе на каких-то определенных позициях, формате и не ищут нового. Уровень всего этого откровенно слаб, поэтому люди и ездят на концерты в другие города.

— Что для тебя дно в музыке? Прям такое днище, что ты бы никогда не стала бы исполнять?

— Для меня днище одно, а для других — другое. Я считаю, что каждая музыка имеет право на существование, если этого требует душа и у нее есть своя слушатель. Пусть будет, я не против. Да я даже не против шансона! Пусть это все существует, просто где-нибудь подальше от меня.

— Кого ты порекомендуешь среди уфимских исполнителей? Кто очень хорош, на твой взгляд?

— Мне очень нравится то, что делает группа 7souls. Очень. Еще мне очень нравится группа Uphillers, ребята делают свою музыку на английском языке и делают ее очень круто. И группа «Атмосфера», они работают в акустическом варианте, но просто идеально. Они прекрасны. Эти группы — то, что можно слушать бесконечно, сидеть и любоваться звуком. Расслабиться и порадоваться, что они у нас есть.

— Отдашь детишек в музыкальную школу?

— Если захотят.

— А у тебя спрашивали?

— Нет. Но моя мама до сих пор очень сильно гордится тем, что она смогла меня заставить и замотивировать. Я со слезами на глазах сидела, учила эти фуги и сонаты, ненавижу их до сих пор. Ненавижу пианино, оно стоит у меня около стенки, красивое и молчаливое. Я даже на аккордеоне играла, но никому об этом не говори.

— Петь или не петь — вот в чем вопрос?

— Нет, я никогда не смогу отказаться от музыки. Я видела, как группы заканчивают свое существование. Я бы сошла с ума.

Дмитрий Данилевич

Дмитрий Данилевич — светский лев, красавец, талантливый рок-музыкант, будущий император Солнечной системы и других провинций. Вроде бы. Продает лучшие светодиоды на этой планете.

— Дмитрий, ты являешься официальным представителем Бобруйска в республике Башкортостан. Тяжело нести такую ношу?

      —    Да (Нет).

— Скажи мне, как биолог-педагог занялся светом?

— По заветам нашего премьер-министра, сказавшего, что если учителям не хватает денег, они должны уйти в бизнес. Я, как послушный гражданин, выполнил указание.

— А ты преподавал все-таки?

— Да, конечно, в 110-й школе и  инструктором в центре детско-юношеского туризма.

— Любишь детей или биологию? Почему именно этот предмет?

— Биология — это природа, это живое, это общение, это кайф.

— Чуть позже мы вернемся к биологии  и кайфу с вопросом про краба. Сколько должны получать учителя, чтобы не уходить из школы?

— Учитывая, сколько учитель вкладывает труда, если брать в качестве примера действительно хороших учителей, которые тратят время для того, чтобы найти подход к каждому ребенку, отрабатывают полный восьмичасовой день и еще весь вечер убивают на то, чтобы подготовиться к завтрашнему дню, они должны получать как менеджмент среднего звена, не ниже. Не могу сказать, сколько это будет точно в деньгах, но так, чтобы учителя о них думали как можно меньше. Чтобы хватало на путешествия, собственное образование, лечение. Здоровье нужно восстанавливать, особенно психическое. Работа очень нервная в нашей системе. От пятидесяти тысяч и выше примерно. Плюс прекрасный соцпакет – дополнительный отпуск, санатории, бесплатный проезд и кучу других льгот. Учителя формируют то общество, в котором мы будем жить через несколько лет.

— Правда, что группа «Люмен» названа в честь вас?

— Да, это правда, только они всегда об этом забывают.

— Сколько светодиодных лампочек нужно человеку для счастья?

— Как минимум одну, чтобы она светила над головой.

— Есть в вашей компании производственные тесты, в которых засовывают лампочку в рот и вынимают?

— У сотрудников это обязательная рабочая дисциплина. Все наши лампочки отлично и залезают, и вылезают. В планах – снять по этому поводу рекламный ролик с Элиной Хисамовой.

— Дим, почему производство светодиодных ламп все-таки в Китае, а не  в России?

— Все дело в компонентах. Китай — это лидер по переработке редкоземельных металлов, которые используются в производстве светодиодов.  90% рынка переработки – Китай. Там самое быстрое обновление оборудования и самые грамотные специалисты. Китайский фабричный диод не уступает ни американскому, ни японскому.

— Есть смысл открывать производство в России?

— Чего, диодов? Россия хороша своими суровыми корпусами, они у нас надежные, стальные или алюминиевые, и некрасивые. Как раз для промышленного освещения. Российские блоки питания и корпуса плюс китайский фабричный диод – отличное решение. Есть успешные такие компании. Мы для промышленных объектов берем только российскую сборку, она более надежна.

— Лампы Geniled круче икеевских и Филипс?

— Это первый бренд, с которым начали работать. Они нас взяли тем, что указывали на упаковке честные параметры. Мы любим честность. Многие компании пишут крупно сколько потребляет лампочка, а сколько она выдает света — умалчивают. И люди в итоге покупают не освещенность, а энергопотребление. 

— Не ответил на вопрос, молодец.

— У Икеи прекрасные лампы, но это все-таки бытовые, они не предназначены для круглосуточной работы. С Филипсом я не работал, но и у них, и у Икеи производство тоже в Китае. Наверняка они следят за качеством.

— Тебе бы в политики надо. Но ладно. Легко ли продавать свет, когда страна падает во тьму?

— Чем темнее, тем легче продать свет. Как только наступает осень, сразу все бегут за лампами.

— Световой день уменьшается?

— Да. Без света нет жизни. Каждому человеку нужен свет. Как вода, как воздух.

— В вашем офисе четыре года жил краб в аквариуме. И однажды вы его съели под пиво. Не мучает совесть? Гринпис?

— Я думаю, это лучшая смерть для краба, который прожил, на самом деле, семь лет. Он жил сначала у меня, когда я работал в «Ветне», а потом забрал его в этот офис.

— Как его звали?

— Путин

— Отсюда идет мем «Путин-краб»?

— Я не знаю, но он постоянно требовал чего-то.

—  Скажи мне как белорус белорусу — почему в Башкирии такая невкусная картошка? В чем ошибка наших картофелеводов?

— Есть специалисты, есть неспециалисты. Если ты разбираешься в почвах, селекции, времени посадки, прополке, есть предпосылки для научных методов разработки выращивания и есть сами ученые — то все будет хорошо. Естественно, картошку надо делить по классам и выращивать особо. То есть, картошечка для пюре, картошечка для жарки и фри должна выращиваться по-разному. Как мясо, стейки – дело не только в готовке, а как раз в стадии кормления. В Белоруссии просто больше специалистов, им это интересно. Там нет столько природных ресурсов, как в Башкирии, поэтому они отдают силы тому, что есть.

— Сколько денег по твоим расчетам ты сэкономил своими лампочками нашим гражданам на оплате коммунальных услуг?

— Скажу по себе — заменил полностью освещение и экономия на свете ежемесячно двести рублей при первоначальных затратах на модернизацию порядка тысячи. За пять месяцев полностью окупил. Но самый кайф от того, что лампы надежны, не перегорают, не бахают внезапно среди ночи и у тебя нет под рукой, чем заменить. И жена не пилит — вот, опять нет света, сходи в магазин, поменяй лампочку перегоревшую, уже вторая неделя пошла. Такого больше нет. Улучшился микроклимат в семье, уровень спокойствия прямо-таки зашкаливает. Экономия — приятный бонус, лампы работают уже пять лет. Только это не значит, что у тебя стало больше денег, просто эти двести рублей ты тратишь теперь на что-нибудь полезное. Например, на пиво. Помнишь, как в анекдоте: стоит мужик, курит и смотрит на большой, многоквартирный дом. К нему подходит другой мужик и говорит — «Вот ты стоишь тут, бездельничаешь, смотришь на дом, да еще и куришь. А если бы бросил курить, то давно накопил бы себе на квартиру в этом доме, а не просто мечтать тут стоять. Я вот уже двадцать лет не курю». — «Ну чего, ты сам-то купил квартиру?». — «Нет». — «А это мой дом».

— Ты начал играть на гитаре и у вас есть своя группа. Связан ли с этим рост суицидов в республике?

— Только у ночных бабочек и ночных бабушек. Мы играем очень громко.

— Если бы не лампы, то чем бы занялся? К чему лежит душа?

— Я бы ушел в общепит. Люблю готовить, люблю вкусно есть и люблю угощать вкусной едой друзей.

— Что тебе больше всего удается?

— Шашлык. Нормальный шашлык, а не как все остальные у этих всех.

— Вполне возможно, что мы скоро войдем в эру беспроводной передачи энергии, в том числе и тока высокого напряжения. Как в связи с этим изменится дизайн и вообще технологии светильников?

— Изменится сам источник света. На рынок уже выходят органические диоды, которые можно размещать на любой поверхности. Их использует компания Самсунг для производства гибких экранов. Больше не будет точечных источников света, думаю, они смогут занимать любую площадь и дарить мягкий, равномерный свет. Может светиться даже тонкий лист бумаги. Любым цветом, с любою интенсивностью. Вместо обоев, вместо потолка, вместо пола будут источники света, экономные и незаметные. Сейчас есть светодиодные ленты, светодиодные линейки, которые уже можно встроить в любой корпус или в любое место. Безопасные, малоточные. Необязательно это должно быть похоже на люстру, свечу, лучину, каждый волен делать свой собственный дизайн. Источник света может быть метровым, пятиметровым, двухмиллиметровым, круглым, овальным, плоским, объемным, современные технологические решения позволяют сделать все, что угодно. Видел прекрасную работу, где свет спрятали за сплошной натяжной потолок в виде неба с облачками.

— Появятся ли диоды, которые смогут питаться от тепла человеческого тела. И мы будем светиться как ангелы? Налобные фонари, которым больше не нужны будут батарейки?

— Любую энергию можно трансформировать. Тепловую в электрическую – нет проблем.

— Зачем борода с виду приличному человеку?

— Это стимулятор мыслей. Гладишь ее сверху вниз, и мысли текут в правильном направлении.

— А если гладить снизу вверх?

— Тогда из тебя получается СММ-щик.

— Та история, в которой ты принудил Алексея Булатова отрастить бороду…

— Сначала Булатов сказал мне — «Если ты, Дмитрий, сбреешь бороду, то я и Ильгиз Калимуллин, тогда еще успешный человек и помощник депутата,  купим по бутылке хорошего виски». Я сбрил бороду и получил законное вознаграждение. Правда, мне стало обидно, и я затеял обратное пари — уже я куплю ему такой же виски, если он отрастит бороду не менее пяти сантиметров. Он пошел у меня на поводу и отрастил. Посмотрел в зеркало и понял, что теперь с виду не ребенок, а мужчина. Как будто у него и тестостерон есть. Поэтому решил от нее не избавляться. Причем дополнительно появились правильные мысли, если ее гладить, помнишь?

— Последний вопрос — Как много у тебя было Свет?

— Как ни странно — ни одной. Есть одна Света из конкурирующей компании. Но не будем об этом.

Маша Глик

Маша Глик — внезапная сетевая оторва с несколькими тысячами подписчиков. Прекрасно владеет своим острым язычком, красива во всю длину, опасна как…

— Скажи-ка мне, как набрать 5000 друзей в Фейсбуке за три месяца девушке, которая не выкладывает сиськи и фото в трусиках?

— Ну, началось! Это же секрет. И я выкладываю такие фото, что ты на меня наговариваешь. На самом деле, я не знаю, как это работает, и до сих пор не могу понять этот феномен. Я никого не добавляла, ни одного человека, все сами откуда-то пришли.

— Правда ли, что у тебя были сторис в Инстаграме, где ты отрубаешь головы курям и гусям?

— Да, правда. И не только в моем Инстаграме. Недавно встала в плохом настроении и со злости зарубила семь кур сразу. Теперь не могу продать, они лежат у меня в холодильнике стопочкой. Двести семьдесят рублей килограмм, пишите

— Со злости? Что случилось?

— Встала и утром и поняла, что хочу кого-нибудь убить. Куры к этому привыкли.

— Домашние животные чувствуют твое настроение? Бывает, что они разбегаются?

— Да, от меня ушел кот. Он просто больше не приходит в дом.

— Теперь у тебя нет даже и кота?

— Да.

— Зачем человеку в двадцать первом веке псевдоним?

— Хороший вопрос.

—Что ты скрываешь?

— Соцсети намного откровенней, чем моя жизнь на самом деле. Поэтому, мне бы не хотелось, чтобы мой аккаунт в Фейсбуке читал мой папа. Хотя нет, не папа, а мама. Или одноклассники еще какие-нибудь…

— Часто тебе бывает стыдно за свое поведение?

— Нет. У меня есть специальная отработанная система. Я открываю глаза с утра и говорю — «Какой кошмар!». И все. Это как мантра. Чем чаще ты ее повторяешь, тем дальше ты отодвигаешь от себя те мысли, что этот кошмар сотворил ты.

— Частный дом — это благо?

— Дом лучше квартиры, конечно же. Это абсолютная свобода.

— Свобода от чего? Свобода постоянно чистить снег, свобода колоть дрова, полоть грядки?

— Сын дрова колет у меня. Ему восемь лет.

— Правда, что выписывала семена из Голландии и выращивала вдоль забора элитные сорта марихуаны?

— Можно не отвечать на этот вопрос?

— Можно.

— Да, правда.

— Фейсбук работает как доска знакомств?

— Да, конечно. Это настоящий сайт знакомств и все давно друг с другом… Кроме меня, конечно. Благодаря Фейсбуку у меня было всего два раза. И эти два раза были не очень. Поэтому приходится продолжать ходить по старым знакомым (грустит).

— Какой мужик тебе нужен и вообще существует ли такой?

— Да, он существует. Ему тридцать два года, он юрист. В Стерлитамаке работает судьей. Вот этот мужик мне очень сильно нужен. Я его люблю. А он меня нет, чтоб он провалился. Это такой человек, рядом с которым я чувствую себя абсолютной женщиной, как рядом с папой или с братом. Только с ним у меня такое было. Все остальное — огромная черная дыра, затягиваю все, что попадет в радиусе трех километров, всякий мусор, прости господи.

— Маша, где ты научилась так прекрасно писать? Откуда слог?

— Не знаю, кстати. Я хорошо училась, но не прикладывала к этому никаких усилий. Физику мне делал Булат, химию Азамат…

— Математику — Руслан?

— Нет, Айдар. Закончила школу, потом поступила в университет, где тоже учиться не получалось — первая любовь, все такое, потом работа, заочка. Время появилось только тогда, когда я забеременела. Я лежала дома и читала свою огромную накопившуюся библиотеку от потолка до пола и прочитала, кажется, почти все сразу.

— Я ни разу не видел людей, которые говорили бы «с потолка до пола». Обычно все наоборот.

— Потому что у меня все расположено дома наверху, мне так удобно, я не люблю нагибаться. Муж мой говорил — «Я как будто в стране великанов», он ничего не мог достать с полок.

— Почему почти в каждой твоей истории кто-нибудь умирает?

— Потому что это жизнь, правда. Хотя в какой последней истории у меня кто-нибудь умер?

— Ну как же — а секс в кровати, в которой умерла бабушка?

— История эта действительна была, только там было кресло.

— В котором…

— Не пиши об этом.

— Итак, ты достаточно вытянутая. Сколько точно в граммах?

— Метр восемьдесят семь. Или килограммы нужно сказать? Я не скажу. Мы сейчас с Антоном Волковым поспорили, что до двадцать пятого числа похудеем на десять килограммов. На желание. Если выиграю я,  получаю все, что хочу от него.

— А если выиграет он?

— Он свободен.

— Есть преимущества в высоком росте?

— Я не знаю, я не жила по-другому, мне не кажется мой рост каким-то необычным.

— Я не говорю, что необычный. Но наверняка ты можешь делать что-нибудь, что не могут делать твои коротышки-подруги?

— Я сплю по диагонали на кровати, что ты еще хочешь от меня? Это больше создает неудобств, Уфа — город для  мелких. Я не могу ездить в маршрутке стоя, не могу засунуть ноги под стол в ресторанах. Не могу отрастить длинные волосы так, как мне хотелось бы, потому что если оторвать один волосок от моей головы и приложить его к телу обычной девушки, то он ей будет уже по пояс.

— А в постели?

— У меня был один мужчина, который говорил, что он не чувствует моей огромной величины именно во время занятий шикарным сексом в его большой постели. Это удивительная какая-то способность уменьшаться или подстраиваться. Все мужчины, которых я сильно-сильно любила, были на три головы меньше и такие кривоногенькие. Я живу в Уфе, прекрасном месте, где они со всех сторон, со всех сторон то, что больше всего люблю.

— Правда, что ты избила девушку цепью?

— Это была цепь от собаки и там еще на конце был ошейник. Страшная, некрасивая женщина, спавшая в моей постели, получила по заслугам. Если бы она подала заявление, меня бы не оправдали, конечно. Я подготовилась, сняла цепь с собаки, положила ее в пакет, зашла в дом и …Я все очень хорошо помню. Каждую секунду.

— Ты получила удовлетворение?

— Да. Нельзя брать мое. Никому нельзя.

— Расскажи мне историю, как тебя однажды соблазнила преподавательница.

— Нет.

— Женщина для мужчины, я правильно понимаю?

— Да, конечно.

— Она должна абсолютно подстраиваться под него?

—Да. Мужчина кастрюля, женщина каша. Давайте, пожалуйста, будем так жить. Хочу передать привет Игорю Коновалову и сказать, что феминизм не пройдет.

— Многие женщины тебя не поймут.

— Они поймут, если они это попробуют. Женщина рождена, чтобы ублажать мужчину. Поэтому она рождена девственницей, как ты понимаешь.

—Спасала ли ты когда-нибудь кошек или птиц? Люди не звонят в МЧС, а кричат во все горло – «Маша! Аларма! Достань воробушка!».

— Один раз я спасла ворону. Она упала с дерева. Я пыталась ее обратно посадить, а она не хотела. Ворона жила у меня, ела мой хлеб почти год. Почему-то она не хотела летать, у нее были какие-то комплексы, говорила два слова – «Клара» и «хлеб». Когда я ходила в школу, он шла за мной пешком. Но, в конце концов, ворона улетела. И я не люблю животных.

— Возможно, ты их любишь несколько иначе.

— Я считаю более гуманным быструю смерть, чем жизнь в мучениях.

— Ты даруешь им выход?

— Ну да. Вот кот у меня ушел, лучше бы он сдох. Ведь как он там сейчас? Мне кажется, ему хуже живется.

— Про мужчин ты тоже так думаешь?

— Хорошо, что ты провел эту аналогию, и мне не пришлось говорить это вслух. Вообще советую всем женщинам, от которых ушел мужик, как можно чаще представлять его мертвым. И тогда все встанет на свои места. Только мне нельзя так делать, недавно поссорилась с одним парнем и его сразу уволили с работы, поссорилась с другим, он сломал руку, а потом шею.

— Ты что, ведьма?

— Это заслуга моей бабушки, она внушила это всем окружающим, и с детства нельзя было смотреть моими разными глазами на других детей. Или нужно было давать им за это деньги.

— Что ты умеешь лучше всего?

— Фантазировать.

— Создавать мир внутри своей головы?

— Да. И мне стоит больших усилий, чтобы из этого мира выбраться. И я прекрасно понимаю всех этих самоубийц. Нет ощущений реальности мира, понимаешь ты это? И еще я все могу превратить в абсурд, это я умею. Ты сможешь из всего этого сделать что-нибудь приличное, чтобы потом, прочитав, на мне хоть кто-нибудь женился?

— Я постараюсь. Последний вопрос — могла бы ты стать женой Дяди Степы?

— Нет. Карлик Нос — вот мой типаж.